Шусс - Страница 41

— Продавай, — говорил я ей.

— Но кому? Никто не объявляется.

— А те японцы?..

— Исчезли.

— И никого другого?

— Никого.

Казалось, в этих репликах должно было прозвучать какое-то отчаяние. А я различал лишь раздражение человека, которому надоело повторять одно и то же. Мне звонили Дебель, Лангонь. Мы ждали покупателя, который обязан был вскоре появиться. По крайней мере, я был в этом уверен, поскольку Массомбр убедил меня, что Берту шантажируют. Он звонил мне с короткими сообщеними, я запомнил два из них, сильно меня удивившие. Первое касалось Берты. Она, вопреки моим предположениям, не могла утаить часть денег. Ее особняк был заложен, акции проданы. Вокруг вилась стая кредиторов, уже давно выслеживавших ее. Как же она смогла бы припрятать капитал?

— Меня удивляет, — сказал Массомбр, — почему она, такая искушенная в делах, не подготовила отступления. Заметьте, я не специалист в финансовых делах, но почти уверен в том, что говорю: она разорена. Скоро последует объявление о банкротстве, и об этом уже говорят в Гренобле.

Второе сообщение поступило в тот же день, он даже запыхался, так торопился.

— Рок, маленький Рок, тоже получил. Пятьдесят тысяч франков, чеком.

— Подписано Бертой? — закричал я.

— Естественно. Все, что она смогла наскрести перед банкротством.

— Ничего не понимаю. Почему сто, потом пятьдесят тысяч, почему не пятьдесят и пятьдесят? Риск-то был примерно одинаков.

— Слушайте, Бланкар. Я к вам приеду сегодня вечером и все объясню.

Ах, Поль, какие страшные часы я пережил. Мне нужно было бы без предупреждения нагрянуть к тебе, чтобы еще раз ввести в курс событий. Ты гораздо лучше меня знаешь человеческие сердца. Ты меня учил пробираться через лабиринт сокровенных и часто постыдных чувств. Сам я человек простодушный, малейшая интрига застигает меня врасплох, выбивает из колеи, глубоко ранит. Поведение Берты вызывало у меня отвращение. Чтобы усугубить мои терзания, Массомбр опоздал.

— Вы меня заставляете работать как каторжника, — начал он, упав в кресло. — Слушайте, сначала маленький вопрос. Помните замечание Рока: «Виноват легкий туман»?

— Прекрасно помню, я даже очень удивился, поскольку никакого тумана не было.

— И это вас не навело на след?

— Какой след? Я думаю, Рок, потрясенный падением, пытался найти оправдание.

— Нет, совсем нет. Он это сказал, чтобы косвенно навести на мысль, что был одурманен наркотиком. Эффект тумана почти всегда возникает после приема производных индоцида или аналогичных средств. Но, знаете, я не химик.

— Я в курсе. Я принимаю бензотил и понимаю, о чем вы говорите.

— Тогда вы должны были заметить, что этот наркотик действует не долго. Когда Року могли его подсыпать? Только за завтраком, то есть задолго до старта, особенно если учесть, что он стартовал четырнадцатым. Вот заковыка, в которую я уперся. Как спортсмены, предупрежденные, что против них что-то замышляется, могли позволить застать себя врасплох? И вы все были там, следили за ними. Сопоставьте факты. За что мадам Комбаз заплатила Деррьену? За риск несчастного случая или, наоборот, за то, чтобы он его устроил?

— Что? Вы утверждаете, что Деррьен сам отравил себя наркотиком?

— Не самое. ли это простое предположение?

Массомбр рассмеялся, будто отпустил хорошую шутку.

— Ему даже не надо было принимать наркотик, — продолжал он. — И Року тоже. Им было достаточно упасть, упасть нарочно, если вы так хотите. Они вас просто одурачили.

На этот раз я рассердился.

— Извините, пожалуйста. Вы перескакиваете с одного объяснения на другое. Сначала, по-вашему, угрожали мадам Комбаз. Потом Деррьен догадался, откуда исходит угроза, испугался и получил крупную сумму. Рок принял от него эстафету. А в результате они оба симулировали несчастный случай в сговоре с мадам Комбаз. Естественно, смерть Галуа и травма Деррьена в счет не идут. Я считал вас серьезным человеком, Массомбр.

Он поднял руку в успокаивающем жесте.

— Прошу вас, дорогой Бланкар. Вы напрасно так горячитесь. Не будем говорить о бедном Галуа. Все доказывает, что он погиб совершенно случайно. И когда это случилось, у мадам Комбаз еще не было никакого плана в голове. Потом она придумала заплатить хорошему лыжнику, а если понадобится, и второму только за то, чтобы они упали.

— А анонимные письма?

— Она сама их и писала, это очевидно. Итак, с одной стороны, неизвестный могущественный противник, с другой — несчастная женщина с гордо поднятой головой. Короче, пыль в глаза. Никаких наркотиков. И вы знаете, для чего все это? Возможно, чтобы никто не догадался, что лыжи «велос» совсем не так хороши. Я думаю, это Галуа открыл ей глаза.

Я попытался прервать Массомбра, он почти закричал:

— Подождите, Бланкар, посмотрите, как все получается. Вот председатель совета директоров, который вкладывает все, что имеет, в разработку лыж, способных вывести фирму из всех затруднений. Но вскоре Берта понимает, что ошиблась. Остается только один выход: устроить вокруг «велос» большой шум, побудив конкурента купить фабрику.

Я протестовал совсем слабо. Вся эта версия казалась мне сумасшедшой, но тем не менее логичной.

— Чертова баба, — продолжал Массомбр, — пойти ва-банк!

— И все потерять, — добавил я. — Я вам открою: никто не предлагает купить ее фабрику, и теперь Берта на мели. Массомбр, несомненно, вы проделали замечательную работу, но я продолжаю вам не верить. Есть еще и другие обстоятельства.

Я сам не знал, до какой степени оказался прав.